Был полдень. Рыцарь стоял на балконе, скрестив руки на груди, и глядел вниз на раскинувшийся многолюдный город. Город, бывший столицей обширного государства, знававшего времена как спокойные, так смутные. Войны с соседями, внезапные нападения тех, кто еще недавно был союзником, такие же внезапные союзы с теми, о ком еще недавно и нельзя было подумать как о союзнике, и на фоне этого – непрекращающаяся торговля всех со всеми. Впрочем, сейчас, после недавней крупной военной кампании против старого северного противника  наступило затишье, и в городе было особенно много иноземцев из самых разных стран, спешащих предложить свои товары, заработать десяток-другой золотых, многие из которых осядут вскоре у предприимчивых и по-своему, по-житейски мудрых владельцев увеселительных да питейных заведений.

Голубовато-стальные глаза, изрядно поседевшая борода, скрывающая старый боевой шрам (а сколько их осталось еще там, в глубине сердца, не знает никто), мозолистые грубоватые руки, привыкшие к мечу и щиту, - все это выдавало человека отнюдь не молодого, привыкшего к жизни сложной и насыщенной трудностями, но не боящегося их. Воина.

Его взгляд был задумчив и скорее суров, чем добродушен, но мелкие морщинки в уголках глаз говорили о том, что он не лишен чувства юмора. Осанка и плащ подчеркивали, что рыцарь принадлежал отнюдь не к низшему сословию. Латы его, сделанные искусным столичным мастером, указывали на то, что он входил в императорскую гвардию, которая в мирное время несла почетный караул в замке самого императора, а в военное использовалась в наиболее сложных ситуациях. Любопытный наблюдатель задержался бы взглядом на маленьком украшении, висевшем поверх лат на легкой золотой цепочке, - фигурке птицы с распростертыми крыльями.

Да, этот рыцарь принадлежал к Ордену Феникса, объединявшему крайне немногочисленных паладинов, которые удостоились этой чести благодаря своим воинским подвигам. Говорят, что вступившие в этот орден получали особую силу, помогавшую им поддерживать в бою своих товарищей ценой своих собственных жизненных сил. Множество раз рыцарь пользовался этой силой, и множество раз вырывал товарищей из лап смерти.

Набежавшая было на солнце туча неспешно отплыла в сторону и светлый лучик скользнул к земле, на краткий миг коснувшись груди рыцаря, того места, где, спрятанное под толстой броней, билось живое сердце со всей его болью и невыплаканными слезами о боевых друзьях, которые не смогли пройти жизненный путь до этого момента и быть рядом с ним, но и с его радостью о том, что их усилия не прошли напрасно.

Рыцарь чуть вздрогнул. На лице мелькнула тень давно пережитой боли и ожидания какого-то неизбежного события. Он поднял голову и взглянул прямо на солнце, которое окончательно освободилось от объятия темной тучи, словно задавая какой-то вопрос.

Вечером он явился в малую приемную к самому императору. Аудиенция длилась недолго, и вскоре рыцарь уже твердым шагом направлялся к выходу. Встречавшиеся гвардейцы приветствовали его короткими кивками и провожали уважительными взглядами.

Утро он встретил на корабле, отплывавшем на юго-запад, на тот остров, который в последнее время часто снился ему. Латы его остались в городе, и с ним был только его меч, прямой и изящный, но без дорогой отделки и украшений, - простое боевое оружие, испытанное во множестве поединков и сражений. Если вынуть его из ножен, то на солнце он полыхал огнем, словно сам превращаясь в маленькое светило.

Через несколько дней, которые он провел в тишине, ни с кем не общаясь, лишь только наблюдая за вечной игрой волн и света, впереди показались скалы острова, зазеленели его холмы и пара чаек с криком пронеслась над кораблем, покружив и опустившись на мачту. По мере приближения к острову рыцарь стал выказывать признаки волнения, он вскочил, подошел к борту корабля и стал напряженно вглядываться вперед, словно надеялся разглядеть что-то такое, что было недоступно взорам остальных.

Но вот корабль пристал к берегу. Рыцарь направился в городок недалеко от порта. По тому, как он уверенно шагал по его улочкам, было понятно, что здесь он когда-то давно уже побывал. Вот он прошел небольшую рыночную площадь, прошел мимо кузницы и свернул к храму.

В церкви царил мягкий полумрак, только лучи солнца освещали ее, пробиваясь сквозь цветные стекла окон. Он постоял минутку и входа и направился вглубь, где старец беседовал с группой молодых людей. Увидев рыцаря, он изменился в лице, знаком отпустил молодежь и поспешил ему навстречу. Они обнялись, и в глазах старца засквозила печаль. На немой его вопрос рыцарь ответил красноречивым взглядом. Впрочем, в его глазах печали уже не было, словно она растворилась в море и ушла вместе с ветром.

Да, все случится сегодня на закате. Но есть еще время, всего лишь несколько часов, не для себя - для друзей. Для тех, кто знает и кто уже не заставил себя ждать.

Когда солнце стало клониться к закату, они собрались вместе. Рыцарь, который был облачен в простую белую одежду свободного покроя, с бородой, которая поседела за эти несколько дней окончательно, почтенный старец – служитель храма острова, бесстрастный житель далеких западных лесов, темнокожий обитатель южных болот, низкорослый ремесленник из восточного торгового города… Вместе их собрала жизнь.

Фениксы не умирают. Во всем королевстве не найдется могилы рыцаря-феникса. Когда приходит их время, они следуют древнему обряду, который в свое время давал им силы дарить себя людям, но у которого есть и своя обратная сторона.

А время неумолимо приближалось, и последние его минуты текли, как песок сквозь пальцы, как вода в горном ручье. Солнце стало заходить за горизонт и красноватый отблеск освещал лица друзей.

Рыцарь поднялся и гордо выпрямился. Легко ступая, он направился к маяку, что был расположен недалеко от города на небольшом холме у моря, взошел, чтобы в последний раз взглянуть на море, что плескалось у его подножия.

Последний луч солнца скользнул по морю, пробежал по рыцарю и коснулся его украшения – птицы-феникса. Со стороны города было видно, как маленькая фигурка рыцаря, еле видная отсюда, вдруг стала светиться и разгораться все ярче и ярче, как будто солнце и не заходило за горизонт. В какой-то момент друзьям послышалось, как будто какая-то птица протяжно и печально крикнула голосом, похожим на человеческий, и свет погас. Только порыв теплого ветра донес эхом «Прощайте»…

Маяк опустел.